Анют, нет Вашей вины! Вы мне чисто коллегиально поверьте! Вы всё сделали как надо, адекватно ситуации! Кто мог угадать, что для такой смелой собаки это будет непереносимо!

Думала-думала-думала... Где ж я Его видела?!
Взяла родуху - это ж наш прадед! По маме - Бесте.

Наверное, Бог хранит меня, потому что до сих пор самое страшное, что в моей жизни происходило, – это смерть моих любимых животных. И чем я взрослее, тем как будто защищеннее от этих вещей. Но когда мне было 16, никаких защит не было…

Была любимая собака Солли, красивая и ласковая, теплая, рыжая, воплощенное счастье. Мы выросли вместе, 8 лет были рядом. И как-то странно получилось с этой ее болезнью, до последнего были слепы, думали – неудачная беременность. Ждали щенков. В последние недели ей бывало совсем нехорошо, и я садилась рядом с ней, подставляла руку под Солькину голову. Она дремала на моей руке, а я боялась пошевелиться и все думала, думала, что все должно быть хорошо. Не ждала страшного, но где-то внутри – чуяла.

А потом пришел этот день, 17-е октября. Родители уехали в клинику. У меня школа, потом репетиция в театре. И на репетиции прорвалось: «Отпустите меня домой, у меня собака умирает…» А режиссер говорит: «Сколько ей? Восемь? ну, пора уже, зажилась…». Как ножом полоснуло.

Вечер – осенний, мокрый, промозглый, темный. Я подхожу к дому, вижу, что во всех окнах темно, только на кухне горит свет. Спешу подняться, вхожу в квартиру – меня никто не встречает. На кухне сидит мама и на мой вопрос «Что случилось?» отвечает тихо: «Сольки больше нет».

Помню, что не заплакала. Помню, ощущение главное было – что уже ничего не сделаешь, уже все. Уже совсем все. И очень пусто внутри. И когда руку вниз опустишь, она ничего не касается. Пустота. Рядом со мной, внутри и вокруг меня.

У нас всегда была холодноватая семья. Чем взрослее становилась я, тем физически отособленнее были все друг от друга и от меня. Без тактильного контакта, без нежности, без объятий. Собака была моим миром домашних прикосновений, уютом, родным теплом, носителем самых лучших запахов, другом, верным спутником на долгих прогулках, красотой для глаза, собеседником, любимым существом. Я рисовала ее. Я обнимала ее. Ее тепло я любила ощущать во сне (в нашем доме все собаки – «постельные»). И как-то некого стало трогать после ее смерти. Не к кому прижаться. Некого обнять.

Я не помню, чтобы я жалела себя. Ее – жалела. Ужасно было жалко, что пропустили болезнь, просмотрели, а могли, может быть, что-то вовремя остановить, прооперировать. Конечно, это был запущенный рак, на операционном столе разрезали и не стали зашивать, усыпили, чтобы не мучалась. Максимум пара недель ей оставалась. И я не видела ее мертвой, родители сразу отвезли ее в лес.
А через пару дней нужно было ехать в Америку, надолго. Помню, что сказала, что лучше тогда не поеду. Захотелось остаться с родителями, поддержать их… (Когда спустя 12 лет умерла наша вторая собака, я отпросилась с работы и примчалась к родителям из другого города, чтобы быть рядом, и теперь понимаю, что и тогда, и тогда было какое-то иррациональное желание стать старше их, защитить их…) Но мама сказала: не надо, зачем. Сейчас уже ничего не сделаешь. Будем как-то жить дальше. Мы в автобусе ехали вместе, сидели рядом, и я помню это «будем как-то жить дальше».

И я уехала, все с теми же сухими глазами, в Америку. Не очень там здорово было, хотелось домой, но я не плакала и, в общем, жила нормальной жизнью. А переживание растянулось надолго. И к новому году меня догнало такое острое чувство потери, что я наконец нашла для него выход: написала песню. В ней была другая реальность, другой мир с возможностью встречи, утраченного и обретенного прикосновения. Где мы все живы, молоды и бессмертны.

Получается, тем самым умением стало вывести горе через текст. Найти для него точные слова, заморозить там, пережить в тексте – и отделить от себя.

Если тут за что-то и можно хвалить, так это за вовремя найденный отводной канал, возможность сброса непереносимых, ранящих чувств. Это вошло в привычку, стало частью меня и закрепилось.

Кто мог бы поддержать – тогда не знаю. Но с тех пор в таких или похожих ситуациях поддерживают сопереживанием читатели. Получаешь не совсем то, что потерял, но одиночество прореживается, наполняется людскими голосами. Но мне кажется, это довольно экзотический способ, переживать через художественное. Иногда достаточно было бы и просто рассказывать кому-то, проговаривать, выговариваться. Столько раз, сколько это нужно. Это вместо совета, хотя инстинктивно мы все (или многие) находим этот путь.

Передние лапы, уши и хвост бронзовой статуи Тюкэн Хатико (Верная собака Хатико), символа токийского района Сибуя, ярко выделяются на общем фоне статуи – столько людских рук прикасались к ним, что отполировали до блеска.

Морда статуи Хатико (символ верности)

«Это является доказательством того, что он любим всеми», – говорит Такэси Андо (Takeshi Ando, 86 лет), скульптор, создавший эту статую.

Хатико родился на ферме в Одатэ (Odate), префектура Акита, в ноябре 1923 г. В январе 1924 г. щенок был вручен Хидэсабуро Уэно (Hidesaburo Ueno), профессору Токийского императорского университета, который проживал в Сибуе. Уэно дал питомцу кличку Хати (Hachi; суффикс «-ко» добавляется для пущего выражения любви и привязанности) и, отправляясь в университет, начал брать его с собой до станции Сибуя. Примерно год спустя после того, как Уэно подарили собаку, он скончался от инфаркта и с тех пор жизнь Хатико резко изменилась.

Сначала его отдали семье, проживавшей в Асакусе, но он постоянно убегал из дома и возвращался к дому профессора Уэно в Сибуе. В конец концов, заботу о Хатико передали одному заводчику в Сибуе. И когда Хатико вернулся в ставший родным район Токио, он стал каждый день ходить по вечерам на станцию, чтобы встречать своего умершего хозяина Уэно.

В октябре 1932 года Хатико стал популярным, о нем написала местная газета – статья «История любимой старой собаки: несколько лет нетерпеливого ожидания возвращения покойного хозяина». А затем, в апреле 1934 года вышел фильм и выпущена грампластинка, а также была установлена на станции Сибуя статуя Хатико. В тот же год в школьных учебниках для второго класса появилась заметка под названием «Никогда не забывать о моральном долге».

В 1935 году Хатико умер прямо на улице. По словам Хидэки Эндо (Hideki Endo, 44 года), профессора музея Токийского университета, который специализируется на анатомии животных, сердце Хатико было поражено паразитическими червями вида Ochocerca, а в его желудке обнаружили 3-4 палочки-шампура, обычно используемых в приготовлении куриных шашлычков.

В 1944 г., когда правительство Японии приступило к сбору металла для производства вооружений и военных кораблей, статуя Хатико была переплавлена и стала частью одного из локомотивов.

Однако, 15 августа 1948 года статуя Хатико возвратилась жителям Сибуи . Именно ее тогда и создал скульптор Такеси Андо. Слова «Верная собака Хатико» на постаменте были написаны третьеклассницей Ацуко Хадзимой (Atsuko Hajima) из Сибуи, которой сейчас 69 лет.

На церемонии открытия Хадзима потянула верёвку, открывшую новую статую, вместе с младшеклассниками из Америки, Великобритании, Китая и Кореи. Она полагает, что Хатико является символом мира и цитирует слова своей матери, говорившей ей: «Пока хранится мир, эта статуя никогда не исчезнет».

Символ верности Японии

Из шкуры Хатико было сделано чучело, которое до сих пор находится в Национальном музее природы и науки в парке Уэно. В августе 2009 года в Японии и США вышел фильм с участием Ричарда Гира «Хатико: История одной собаки» («Hachiko: A Dog’s Story»).